Природные инстинкты. Врожденные инстинкты человека

Этологи определяют инстинкт как специализированную морфоструктуру (временный орган животного, Lorenz, 1950a, b), которая закономерно появляется в потоке действий животного в специфической социальной ситуации. Инстинктивная реакция = автоматически осуществляющаяся при всяком предъявлении специфических раздражителей независимо от контекста, не корректируемая ни обстоятельствами контекста, ни прошлым опытом животного. Даже если использование того и другого могло бы сильно повысить успешность реакции, реализация инстинктов следует видовым «врождённым схемам реагирования ».

То есть главное в осуществлении инстинкта, в отличие от рефлекса и других простых форм реагирования - реализовать специализированные формы поведения в специфических ситуациях взаимодействия стереотипно и точно, а не просто вызвать ответы на стимуляцию.

Этология родилась из гениального прозрения Оскара Хейнрота, «увидевшего» вдруг, что наследственная координация, стоящий над нею центр торможения и механизм запуска «образуют с самого начала некоторое функциональное целое» (Лоренц, 1998: 341 ). Выделив эту систему, Хейнрот ввёл понятие «свойственного виду импульсивного поведения » (arteigene Triebhandlung ), чем открыл дорогу для «морфологического подхода к поведению ». Arteigene Triebhandlung - та самая «манера держаться», по которой орнитолог безошибочно распознает вид ещё до того, как рассмотрит детали окраски. Пример: реакции встряхивания хвостом, характерные движения при взлёте, чистке и пр. настолько устойчивые и типизированные, что имеют систематическое значение (Р. Хайнд. «Поведение животных», 1975 : табл.3 на стр.709).

Другой пример «свойственного виду импульсивного поведения» - многие цыплята даже за вознаграждение не могли всего 10 секунд спокойно постоять на платформе, не двигая ногами. Они не выдерживали и начинали скрести пол. Свиньи в цирке легко выучиваются раскатывать пятачком ковёр, но никак не могут научиться брать и опускать монету в фарфоровую копилку (также в форме свиньи; из этого бы вышел эффектный цирковой номер). Вместо того, чтобы опустить монетку, свинья много раз её роняет на пол, толкает пятачком, поднимает, снова роняет, подгоняет, подкидывает и т.п.

На основании таких наблюдений супруги Бреленды установили принцип инстинктивного смещения : выученные индивидуальные реакции всегда смещаются в сторону видовых инстинктов в тех случаях, когда выученная реакция хоть в какой-то степени сходна с сильным И. (Breland, Breland, 1961, цит. по Резникова, 2005).

Именно структура инстинктивных реакций животного определяет 1) чему можно выучиться, и чему выучиться нельзя, 2) как должно быть организовано обучение, чтобы оказалось успешным, причём форма опыта «на обучение» в общем случае зависит не от логики задачи, но от инстинктивно заданного «пространства возможностей» для обучения тому или иному навыку. 3) как должен быть поставлен опыт «на рассудочную деятельность», чтобы выявить «верхние этажи» интеллекта животного.

У человека и антропоидов инстинктивное смещение отсутствует: возможно обучение любой реакции (решению задачи и пр.) которое индивиды способны воспроизвести по образцу. Обучение может быть плохое, а результаты низкими, но не наблюдается смещения к иным реакциям, которые могли б рассматриваться как потенциальные «инстинкты» (Зорина З.А., Смирнова А.А. О чём рассказали «говорящие обезьяны»? способны ли высшие животные оперировать символами. М. 2006).

От обычных рефлекторных актов инстинкты отличаются тем, что воспроизводятся не только непосредственно в ответ на стимуляцию, но непрерывно. Точней, животное находится в постоянной готовности к совершению инстинктивного действия, но последняя в норме подавлена. Под воздействием ключевых стимулов центральный контроль снимается с высвобождением специфической структуры инстинктивного акта.

Эрих фон Хольст получил прямые доказательства того, что der Erbkoordination представляет собой систему с автономным управлением, не сводимую к цепям безусловных рефлексов. Он обнаружил, что стереотипные движения животного вызываются процессами стимуляции и координации, совершающимися в самой нервной системе. Движения не только выполняются скоординировано в строгой последовательности без участия рефлексов, но и начинаются вовсе без внешнего стимула.

Так, зафиксированы нормальные плавательные движения рыб с перерезанными задними корешками спинномозговых нервов. Видоспецифическая форма движений определяется автономным механизмом изнутри, «срабатывающим» в ответ на ключевой раздражитель извне. При длительном отсутствии специфических раздражителей тот же механизм «срабатывает вхолостую», в ответ на эндогенный рост нереализованного возбуждения «внутри» индивида.

Чтобы минимизировать возможные «ошибки запуска» (ведь инстинктивное действие невозможно остановить или изменить, пока оно не реализовано полностью), запускающая система должна так или иначе «сличать» внешний стимул с некой нервной моделью «типичных раздражителей» и/или «типовых ситуаций», запускающих инстинктивный ответ. Следовательно, врождённая система реагирования всегда содержит элемент распознавания образов (Lorenz, 1989).

Инстинкты - это единственные «оформленные структуры» (устойчивые элементы организации процесса), которые «заинтересованный наблюдатель» - этолог или другое животное (сосед, активный вселенец) может выделить на фоне изменчивого континуума прямых действий или экспрессивных реакций особи. Последние могут быть столь же врождёнными, как инстинкты, но управляются целью через акцепторы результатов действия по П.К.Анохину или носят рефлекторный характер, а не реализуют (видо)специфические структуры многоступенчатой последовательностей действий, подчинённой некоторому плану, программе поведения (Гаазе-Раппопорт, Поспелов, 1987). Поэтому рефлексы и экспрессивные реакции, также как целенаправленны действия животного не входят в состав инстинктов, хотя часто сопровождают их.

В силу шаблонности и «автоматичности» действия акт реализации инстинкта маркирует наступление специфических проблемных ситуаций процесса и поэтому может служить и служит знаком последней. Стереотипное воспроизведение дифференцированных форм брачных, угрожающих и т.п. демонстраций в ответ на демонстрации того же ряда есть реализация инстинкта в коммуникативном процессе. Поэтому для анализа инстинктов, реализующихся в социальной коммуникации, этологи используют «морфологический подход к поведению».

Ритуализированные демонстрации животных суть специфические элементы видового инстинкта (охраны территории, но не «агрессивного», поиска партнёра или ухаживания, но не «сексуального» и т.п. в зависимости от конкретной биологии вида). Точней, видовые демонстрации - это последовательные этапы реализации инстинкта в коммуникативном процессе, наиболее специфические (видоспецифические), выделенные и оформленные элементы «свойственного виду импульсивного поведения», поскольку специализированны в отношении сигнальной функции. В соответствии с этим Оскар Хейнрот определил этологию как изучение «языка и ритуалов» животных, объединённых им в понятии «система коммуникации» .

Замечательно, что психологи культурно-исторической школы, исходя из совершенно иных оснований, точно также определяют инстинкты как структуры поведения, внешние по отношению к действующему индивиду, то есть «общевидовые формы» сигнализации и социального действия, в которую должна укладываться активность последнего, чтобы быть эффективной и значимой для партнёров.

«Инстинкт, эта генетически первичная форма поведения, рассматривается как сложная структура, отдельные части которой слагаются наподобие элементов, образующих ритм, фигуру или мелодию », то есть тоже характеризуется определённой формой, имеющей некое сигнальное значение и которую должен распознать партнёр.

Это сложная структура, определённый знак некоторой системы коммуникации, который партнёры распознают по «фигурам, ритмам или мелодиям», образованным элементами инстинкта, то есть по специфической организации инстинктивной последовательности. Такого рода «знаки» у животных этологам только предстоит расшифровать, для чего следует научиться устанавливать соответствующие «фигуры» и тем более «мелодии», отличать их от «фона» несигнальной активности. методического хараткера.

И далее «многое говорит за предположение, что инстинкт в генетическом отношении является предшественником рефлекса. Рефлексы представляют собою только остаточные, выделившиеся части из более или менее дифференцированных инстинктов » (Словарь Л.С.Выготского, 2004: 44 ). Это писано независимо от Хейнрота и Лоренца, частью и до них.

В филогенетическом ряду позвоночных «врождённая болванка» инстинкта становится всё меньше, и всё неопределённей, при столь же неуклонном росте формообразующей роли социальной среды в становлении нормального поведения. При переходе некоторой границы первая исчезает совсем, и поведение формируется только индивидуальным пониманием ситуации (способностью создавать концепты, и дальше действовать по выделенному идеальному «образцу») или социальной средой , воспитывающей, развивающей способности индивидов, в том числе понимание и действие, без участия инстинктов. Врождённый паттерн поведения, запускающийся в ответ на специфические стимулы в специфической ситуации взаимодействия - инстинкт здесь исчезает, распадаясь на изолированные врождённые реакции - рефлексы, в точности как в определении Л.С. Выготского.

Думаю, этот «Рубикон» исчезновения инстинктов лежит даже не между человеком и животными, а внутри самих обезьян , где-то между высшими и низшими приматами. обезьянами, антропоидами и павианами, или макаками и мартышками.

Признаком наличия такой границы мне видится разрушение у высших обезьян той системы дифференцированных видовых сигналов "типа верветок", которая так модна сейчас, и полная деспециализация сигналов, как вокализации, так и жеста. У высших приматов проявление инстинктов «уходит в тень», всё больше ограничивается неопределёнными и неспецифическими ситуациями.

Это ведёт к обратному превращению визуальных и акустических демонстраций животного из сигналов о ситуации в «просто экспрессии», выражающие динамику состояния индивида, и далеко не только в связи с ситуацией. Демонстрации утрачивают свою обычную информативность и специфичность связи определённых сигналов с определёнными ситуациями. Анализ взаимодействий гамадрилов (Erytrocebus patas ) показал, что основу для описания консервативной стороны социальной структуры группы даёт регулирование дистанций, груминг, обнюхивание рта партнёра и другие индивидуальные решения и действия. Демонстрации же при всей видоспецифичности значат на удивление мало : они не только встречаются менее чем в 13% от общего числа сближений, но и не позволяют предсказать исход сближения двух особей (Rowell, Olson, 1983).

Главным средством регуляции социальной структуры групп приматов (в меньшей степени других высших млекопитающих) вместо общевидовых сигналов служит социальное действиекаждого отдельного индивида, заинтересованного в стабильности сложившейся структуры группы или, наоборот, в выгодных для себя изменениях этой структуры . Общевидовые экспрессии или вокализации, обычно претендующие на роль демонстраций - потенциальных сигналов, у высших приматов практически всегда неспецифичны.

А вот социальное действие и оценка ситуаций, вроде бы сугубо индивидуальное, оказывается общепонятным и легко «прочитывается» по двум причинам. Во-первых, оно часто оказывается типическим действием в типических обстоятельствах, а развитие индивидуальности у высших приматов доходит до способности создавать концепты ситуаций, наблюдая поведение других особей, и воспроизводить эти действия по идеальному «образцу», когда та же самая ситуация случается с особью-наблюдателем . Для этого не требуется видовых инстинктов, только индивидуальные способности наблюдения, воображения, памяти, и интеллекта, всё то, чем высшие обезьяны качественно отличаются от низших - колобусов и мартышек.

Во-вторых, у высших приматов идеальная структура группы существует как некая общая реальность, известная всем членам социума, и учитывающаяся при любом социальном действии, наравне со статусом и индивидуальными особенностями животных. Исходя из этого «знания» «идеальной модели» отношений, интегрирующих животных в сообщество, индивид может сам прогнозировать развитие социальных ситуаций и по своему выбору предпринимать действии, направленные на сохранение существующих социальных связей, разрушаемых агрессией доминанта, или, наоборот, на изменять их в свою пользу (Seyfarth, 1980, 1981; Cheeney, Seyfarth, 2007).

Понятно, что для эффективного управления (или поддержания сложившейся структуры отношений) в такой системе нет необходимости в видовых инстинктах, и достаточно индивидуального действия. Ведь способность к созданию концептов ситуации, перемещаемость концептов и способность к реализации многоступенчатые планы действий по некому идеальному «образцу», наблюдённому у других особей, делает инстинкт совершенно лишним .

У человекообразных обезьян инстинктивная «матрица» исчезает полностью, и паттерны видоспецифического поведения неразличимы среди индивидуальных экспрессий. Это равно относится к демонстрациям (позам, жестам и звукам), и к сколько-нибудь стереотипным формам повседневного поведения.

Здесь (а тем более у человека) полностью отсутствуют инстинкты в этологическом понимании этого термина, как бы это не противоречило обыденному значению слова «инстинкт», «инстинктивный», где инстинкт путается со стереотипом и ритуалом на основании общего сходства в «бессознательном» осуществлении действия.

У низших обезьян (мартышек, колобусов, обезьян Нового света, всех имеющих дифференцированные системы сигналов-символов) они безусловно присутствуют. Следовательно, в «зоне перехода» между первыми и вторыми - у макак, лангуров, павианов, гелад происходит постепенное разрушение инстинктивной «матрицы» поведения до состояния полного отсутствия у антропоидов (что будет конкретизировано приматологическими исследованиями; будучи орнитологом, я могу лишь отметить тенденцию, а конкретное прохождение границы могу только предполагать).

Существуют три ряда доказательств в пользу этого тезиса.

Во-первых, у низших позвоночных психика и индивидуальность животного развиваются в «матрице» инстинктов, подчиняющей и берущей под управление остальные формы активности. Практически у всех позвоночных, кроме некоторых птиц и высших млекопитающих (попугаи, врановые, обезьяны, дельфины, кто ещё?) неинстинктивные реакции либо обслуживают реализацию инстинкта, либо осуществляются по созданной им «матрице» разделения времени между разными видами деятельности животного, либо подвергаются инстинктивному смещению. То есть именно видовые инстинкты задают «пределы осуществления» неинстинктивных форм поведения во времени и пространстве, «цели», и «верхние этажи» развития интеллекта (Никольская и др., 1995; Никольская, 2005).

В процессе прогрессивной эволюции индивидуальности животного в ряду позвоночных эта матрица «истончается» и «разрушается», замещаясь актами индивидуального интеллекта (например, концептами ситуаций ), результатами обучения и другими элементами опыта. Проявление инстинктов «уходит в тень», всё больше ограничивается неопределёнными и неспецифическими ситуациями.

Далее, «инстинктивная матрица» паттернов видоспецифического поведения описана в исследованиях нервального субстрата вокализаций низших обезьян, но не найдена у антропоидов. Проводя стимуляцию разных отделов мозга беличьих обезьян-саймири при помощи вживленных электродов, U.Jurgens и D.Plooge показали, что каждый из восьми выделенных по структурным признакам спектра типов звуков саймири имеет в вокальных зонах головного мозга собственный морфологический субстрат. Если субстраты совпадали и из одной точки можно было вызвать два разных типа звуков, они вызывались разными режимами электрической стимуляции (по интенсивности, частоте и длительности стимула, цит. по Jurgens, 1979, 1988).

На других видах низших обезьян получены сходные результаты. Дифферецированности сигналов тревоги на уровне поведения соответствует дифференцированность нервного субстрата, опосредующего выдачу сигнала в ответ на сигналы партнёра и/или опасные ситуации (это участки лимбической системы, включающей вокальные зоны промежуточного и переднего мозга). При общности морфологического субстрата разные сигналы "запускаются" разными режимами стимуляции, то есть каждому видоспецифическому сигналу соответствует «свой собственный» участок и/или запускающий режим воздействия (Fitch, Hauser, 1995; Ghazanfar, Hauser, 1999).

С одной стороны, всё это точно соответствует "высвобождению" инстинктов после специфических "уколов" ключевых стимулов, как его понимали классические этологи. С другой - доказывает дискретность и дифференцированность видовых сигналов у низших обезьян и других позвоночных, имеющих системы сигнализации того же типа (Evans, 2002; Egnor et al., 2004). С третьей - подтверждает наличие биологической основы у традиционной типологической классификации сигналов животных, основанной на сведении всего многообразия изменений структурно-временного спектра звуков, продуцируемых в данной ситуации, к некому конечному набору «идеальных образцов» (Current topics in primate vocal communication, 1995).

То есть у низших обезьян видим жёсткое «тройное соответствие » между сигналом, ситуацией и паттерном поведения, запускаемым в ответ на сигнал, при видоспецифичности паттернов, «автоматичности» запуска, врождённости «означивания» ситуаций сигналами и врождённости реагирования других особей на сигнал. Физиологические исследования показывают, что сигналы имеют изолированные «модели выдачи» в мозгу, этологические исследования тех же видов - что существуют изолированные «модели восприятия и отреагирования» разных сигналов, связанных с разными ситуациями и дифференцируемых на основании разной формы сигнала .

Также организованы системы сигнализации всех других позвоночных (грызунов, ящериц, птиц и рыб). А вот в филогенетическом ряду приматов это «тройное соответствие» ослабевает и полностью ликвидируется у антропоидов. Уже у павианов и макак нарушена точность соответствия между дифференцированными сигналами, морфологическими субстратами, из которых вызывается сигнал, и дифференцированными режимами стимуляции или классами внешних объектов, ответственными за появление сигнала (Current topics in primate vocal communication, 1995; Ghazanfar, Hauser, 1999).

Соответственно, многие визуальные и акустические демонстрации неспецифичны, и деспециализированы до уровня индивидуальной пантомимы. Эти целиком неспецифические сигналы тем не менее вполне действенны в коммуникативном отношении, например, так называемый «пищевой крик» цейлонских макаков (Macaca sinica ).

Обнаружив новый вид пищи или богатый источник корма обезьяны издают характерный крик продолжительностью около 0,5 с (частота колеблется от 2,5 до 4,5 кГц). Эмоциональной основой крика служит общее возбуждение, своего рода эйфория, стимулированная находками новых источников или видов пищи, где уровень возбуждения (отражённый в соответствующих параметрах крика) растёт пропорционально степени новизны и «лакомости» пищи.

Доказательством неспецифичности сигнала служит тот факт, что индивидуальные различия в реактивности макак существенно влияют на интенсивность звуковой активности и на частотные характеристики самих звуков. Кроме того, характеристики сигнала не зависят от конкретных особенностей пищевых объектов, то есть пищевой сигнал макак лишён иконического смысла.

Тем не менее пищевой крик - эффективное и надёжное средство коммуникации. В адекватной ситуации крик зарегистрирован в 154 случаях из 169. Положительная реакция других особей на крик обнаружена в 135 случаях из 154; члены стада, услышавшие крик, сбегаются к нему с расстояния до 100 м (Dittus, 1984).

При переходе к высшим приматам всё больше сигналов становятся неспецифическими, их форма определяется индивидуальной экспрессией, на которую влияют состояние и ситуация, при полной невыраженности «идеальных образцов» и, следовательно, инвариантов формы сигнала. Реакция определяется индивидуальной оценкой ситуации, а не «автоматизмами» видового уровня, дифференцированные видовые системы сигнализации «типа верветок» преобразуются в пантомиму индивидов (сигналы ad hoc ), которые каждое животное издаёт в меру собственной возбуждённости и своей специфической оценки ситуации, а другие интерпретируют в меру собственного наблюдения и понимания.

То есть в филогенетическом ряду приматов идёт деспециализация видовых сигналов: из специализированного «языка», использующего сигналы-символы, они превращаются в индивидуальную пантомиму, способную передать настроение, но не информировать о классе ситуаций. Данный процесс зафиксирован и для вокализаций, и для визуальных сигналов (лицевые экспрессии, жесты, позные демонстрации). Логического завершения он достигает у антропоидов. В их поведенческом репертуаре полностью отсутствуют элементы поведения, соответствующие «демонстрациям» классических этологов.

Их место занимают вокализации, жестикуляции, телодвижения и лицевые экспрессии, сугубо индивидуальные по характеру, синхронизация и унификация которых достигается через взаимное «копирование» способа исполнения «нужных» криков или жестов в «нужной ситуации». Так, пищевые крики (long-distance food calls ) шимпанзе сугубо индивидуальны, при некоторой зависимости также от ситуации и новизны пищи (чем напоминают пищевой крик M.sinica ). Однако при совместном издавании крика самцы шимпанзе начинают подражать акустическим характеристикам крика партнёра. Этим достигается некоторая унификация криков, тем более полная и устойчивая, чем чаще данные животные кричат вместе по поводу сходных видов пищи (то есть, чем тесней социальная связь между ними, чем чаще они сотрудничают в поиске пищи сходными способами и пр.).

Поскольку характер крика и степень унифицированности его с другими особями - маркёр тесноты социального взаимодействия между животными, разные самцы, кричат по-разному в зависимости от того, с кем именно. Это приводит, с одной стороны, к существенному разнообразию криков, с другой стороны - к унификации, маркирующей существующие социальные альянсы, но способной гибко перестраиваться при всяком преобразовании структуры группы. Тем самым индивиды информируются о всех значимых перестройках структуры социальных связей (Mittani, Brandt, 1994).

Как показывают наблюдения, другие особи прекрасно ориентируются на структуру криков и характер жестикуляции индивидов, используя их как маркёр изменений социальных связей животного с индивидами из ближайшего окружения (силы, тесноты, устойчивости связей, доминантного или субординантного положения, Гудолл, 1992). Сходным образом поступают орангутаны Pongo pygmaeus . Для возобновления прерванной коммуникации: они точно воспроизводят сигналы партнёра, если "понимают" его значение и ситуацию, в связи с которой он был издан, но модифицируют его при непонятном (неизвестном) значении соответствующих жестов и криков, или незнании обстоятельств, в которых он был воспроизведён (Leavens, 2007).

То есть наблюдатель-этолог среди звуков или экспрессий антропоидов всегда может выделить элементы, которые в определённый период времени были бы и «оформленными», и «наделёнными значением» для всех членов группировки.

Но эти элементы непостоянны, их «наделение» сугубо ситуативно и динамично меняется на всём протяжении жизни группы, то есть «сами по себе» они «бесформенны» и «семантически пустые» (сигналы ad hoc ). Хотя пластика поведения животного (включая вокализацию) всегда распадается на некоторое число относительно выделенных элементов, напоминающих демонстрации, при сколько-нибудь продолжительном наблюдении она оказывается своеобразной tabula rasa , на которой динамика социальной структуры группы оттискивает то или иные «структуры поведения» с сигнальным значением ad hoc и быстро модифицирует их.

Поэтому второй ряд доказательств отсутствия инстинктов у высших приматов связан с неудачей поиска систем сигнализации «типа верветок». Последние основаны на видовых наборах дифференцированных демонстраций, «обозначающих» логически альтернативные категории объектов внешнего мира и этим как бы «именующих» их. Кроме них тот же самый сигнал «обозначает дифференцированные» программы поведения, которые запускаются при взаимодействии с данным внешним объектом и/или после поступления сигнала о нём (Seyfarth et al., 1980; Cheeney, Seyfarth, 1990; Blumstein, 2002; Egnor et al., 2004).

Показательно, что в ситуации опасности и тревоги (а также агрессии, полового возбуждения, и во всех остальных ситуациях) антропоиды неспособны информировать партнёров, какая точно опасность грозит, откуда именно, и что следует делать в данной ситуации . Их жестикуляция и крики отражают лишь степень беспокойства в связи с ситуацией, способны возбудить аналогичное эмоционально состояние в других, заставить их обратить внимание на ситуацию и при наличии отношений, предполагающих социальную поддержку, побудить её оказать.

Так, в группах шимпанзе периодически появляются каннибалы (-лки), ворующие и поедающие детёнышей других обезьян. Иногда эти попытки успешны, иногда матери им оказывают отпор, мобилизируя поддержку в виде дружественно расположенных самцов. Одна из таких самок несколько раз подвергалась атакам каннибалки и успешно отражала их за счёт социальной поддержки. Однако характер сигнализации объекта нападения показывает, что её интенсивная сигнализация и жесты никак не информирует «группу поддержки» о том, какого рода опасность грозит и как её лучше всего отражать, только передаёт состояние тревоги и стресса в связи с ситуацией. Прибывшие самцы вынуждены оценивать ситуацию и выбирать действия сами (Дж. Гудалл. Шимпанзе в природе. Поведение. М.: Мир, 1992 ).

Напротив, простенькая система сигнализации низших обезьян (3-4 дифференцированых крика вместо 18-30 вокализаций у шимпанзе, связанных континуальными переходами) легко справляется с задачей информирования об альтернативных категориях опасностей, существенных для их внешнего мира (Zuberbűhler et al., 1997; Zuberbűhler, 2000; Blumstein, 2002; Egnor et al., 2004). Видимо, именно в силу невозможности точного указания опасности, исходящей от каннибалов, эти шимпанзе спокойно существуют в группах и вне актов нападения на других детенышей вполне терпимы другими особями. Последние вполне распознают данных субъектов индивидуально, но за отсутствием и видоспецифических инстинктов, и «протоязыка» их действия остаются «неназваными», а, значит, «неоценёнными» по достоинству коллективом.

То есть у низших обезьян мы видим одно состояние стереотипных форм поведения, один способ использования ритуализированных демонстраций, точно соответствующий «классическому» определению инстинкта, у антропоидов и человека - другой, прямо противоположный первому. Фактически у шимпанзе и бонобо (в отличие от верветок) не существует видового «языка», решающего задачу «именования» значимых ситуаций и объектов внешнего мира, и обозначения действий, эффективных в данной ситуации. В то же время по уровню интеллекта, способности к обучению, к точному воспроизведению чужих действий в сложной ситуации (тех же жестов «языка глухонемых») вполне способны к обучению языку и использованию символов. Это многократно доказано знаменитыми опытами с «говорящими обезьянами» .

Следовательно, человеческий язык - не видовой инстинкт Homo sapiens , как считают хомскианцы (Пинкер, 2004), а такой же продукт культурной эволюции в сообществах приматов и пралюдей, как орудийная деятельность. С последней он имеет много общего, включая общий неврологический субстрат говорения, изготовления орудий по образцу, и метания предмета точно в цель . Но тогда даже у антропоидов (а тем более у человека) нет паттернов поведения, соответствующих этологическому определению инстинкта.

Третий ряд доказательств отсутствия инстинктов связан с радикально иным характером лицевых экспрессий (возможно, и других элементов «языка тела») человека по сравнению с видоспецифическими демонстрациями низших обезьян и других позвоночных, скажем, демонстрациями ухаживания и угрозы. Последние представляют собой классический пример инстинкта в том числе и потому, что точность соответствия стимула и реакции, изданной демонстрации особи и ответной демонстрации партнера обеспечивается автоматически, за счёт механизма стимуляции подобного подобным.

Модель «стимуляции подобного подобным» М.Е.Гольцмана (1983а) возникает из необходимости объяснить устойчивость/направленность течения коммуникации, её специфический результат в виде социальной асимметрии, устойчивой в течение определённого (прогнозируемого) периода времени, а также дифференциацию ролей, которая стабилизирует систему-социум без каких-либо «слишком сильных» утверждениях о наличии специализированных знаковых систем. Известная диалоговая модель коммуникации классических этологов - вариант «стимуляции подобного подобным» для того предельного случая, когда воздействия, которыми особи обмениваются друг с другом, представляют собой специализированные сигналы, жёстко связанные с определёнными ситуациями закономерно развивающегося процесса взаимодействия.

Природу стимуляции подобного подобным можно пояснить на примере взаимодействий матери и ребёнка в период «младенческого лепета», когда знакового общения точно нет (Винарская, 1987). В первые месяцы жизни ребёнка часть коммуникативных механизмов импринтингуется. Среди них именно те, «которые являются необходимой предпосылкой всякого взаимодействия»: быстрые и пристальные взгляды, движения приближения, улыбка, смех, характерные звуки голоса. Все эти реакции подкрепляются поведенческими механизмами матери, которые включаются настолько неожиданно и действуют так неосознанно для самой матери, что автор даже совершает «ошибку потенциальности», предположив их врождённость.

Это замедление тона материнской речи в ответ на эмоциональные проявления ребёнка, повышение средней частоты основного тона голоса за счёт высоких частот и пр. Если б речь шла о диалоге взрослых, можно было бы сказать, что мать переводит речь в регистр «для иностранца». Собственно «стимуляция подобного подобным» состоит в следующем: «Чем больше физические характеристики эмоциональных высказываний матери уподобляются голосовым возможностям младенца, тем легче ему подражать ей и, следовательно, устанавливать с нею характерный для раннего возраста эмоциональный социальный контакт. Чем полнее … контакт, тем скорее врождённые звуковые реакции ребёнка начинают приобретать национальные специфические черт ы» (Винарская, 1987: 21 ).

Согласно М.Е.Гольцману (1983а), основной регулятор поведения животных в сообществах основан на двух совместно протекающих процессах: стимуляции поведения подобным ему поведением партнёра, или, наоборот, блокировке данной активности. Первый процесс : любой поведенческий акт стимулирует, т.е. инициирует или усиливает у всех воспринимающих его точно такие же акты или комплементарные им. Поведение животного оказывает самостимулирующее влияние на него самоё, так и стимулирующее воздействие на партнёров. Это влияние осуществляется одновременно на всём множестве возможных уровней организации поведения животных в сообществах. Хотя основное влияние каждого параметра поведения (степень ритуализации формы актов, интенсивность и экспрессия действий, напряжённость ритма взаимодействий) приходится на тот же параметр поведения самого животного и его партнёров, оно распространяется и на другие формы поведения, физиологически и моторно связанные с данной. Второй процесс основан на противоположном свойстве: поведенческий акт блокирует появление аналогичных актов у социального партнёра.

Поэтому взаимоотношения особей разного ранга в структурированном сообществе носят по преимуществу «соревновательный» характер. Высокая частота предъявлений доминантными особями специфических комплексов поз, движений и действий, составляющих так называемый «синдром доминанта», обеспечивает тем лидирующее положение в группе и одновременно создаёт ситуацию, когда проявление идентичных форм поведения у других членов группы в значительной степени подавлено, так что те становятся в подчинённое положение (Гольцман и др., 1977).

Далее, постулируется существование положительной обратной связи, позволяющей обоим особям сравнить параметры собственной деятельности с параметрами действия партнёра и оценить «соотношение сил» противонаправленных потоков стимуляции, созданных реализацией поведения той и другой особи (Гольцман, 1983а; Гольцман и др., 1994; Крученкова, 2002).

Если социальная активность партнёра «слабей» активности самой особи, это стимулирует прогрессивное развитие поведения животного в сторону появления всё более экспрессивных и специфических элементов, оказывающих более интенсивное и долговременное воздействие на партнёра. Если же активность партнёра «сильней» собственной активности особи, то она подавляет проявление однотипных элементов поведения в деятельности партнёра и «обращает» развитие поведения последнего в сторону, противоположную развитию поведения более сильного партнёра (Гольцман и др., 1994; Крученкова, 2002). Например, в агонистических взаимодействиях побеждённые особи животное переходят к позам подчинения, тогда как будущий победитель по-прежнему демонстрирует позы угрозы.

Далее, всякий поведенческий акт стимулирует у воспринимающей особи точно такие же акты (инициируя их появление или усиливая выражение уже имеющихся) либо комплементарные им. Всякая реализация определённого поведения, а особенно ритуализированных демонстраций, специфически стимулирует партнёра и одновременно увеличивает чувствительность самого животного к однотипной стимуляции извне, то есть имеет место самостимулирующий эффект. Процессы стимуляции и самостимуляции оказываются сопряжёнными: здесь это две стороны одной медали.

В этом случае для всех инстинктивных реакций животного наблюдается жесткая положительная корреляция между способностью животного воспринимать сигналы, связанные с соответствующими демонстрациями, и продуцировать их самому.

В любой популяции существует полиморфизм по способности кодировать исходящие сигналы (связанный с точностью воспроизводства сигнальных инвариантов в конкретных актах демонстрирования животного, со стереотипностью исполнения видовых демонстраций), и по способности «расшифровывать» поведение партнёра, выделяя специфические формы сигналов на фоне континуума неспецифических несигнальных действий. У всех видов, исследованных в этом отношении, способность продуцировать стереотипные, легко узнаваемые демонстрации «на выходе» коррелирует с большей способности дифференцировать демонстрации в потоке действий партнёра «на входе» системы-организм (Andersson, 1980; Pietz, 1985; Aubin, Joventine, 1997, 1998, 2002).

Лицевые экспрессии человека, выражающие разные эмоциональные состояния, очень сходны с демонстрациями ухаживания и угрозы низших обезьян: те и другие экспрессивные реакции, обладающие некоторой видоспецифичностью и исполняемые достаточно стереотипно. Однако здесь корреляции между способностью отправлять и получать лицевые сигналы нет никакой, а если есть, то отрицательная. Например, J.T.Lanzetta и R.E.Kleck выяснили, что умелые отправители лицевых сигналов очень неточно расшифровывали чужие экспрессии, и наоборот. На видеоплёнку были засняты реакции студентов колледжа на красный и зелёный свет, первый предупреждал об ударе током.

Затем этой же группе студентов показывали записи реакций других участников и просили определить, когда им показывают красный сигнал, а когда зелёный. Те испытуемые, чьи лица наиболее точно отражали переживаемое состояние, хуже прочих определяли данное состояние на лицах других участников (Lanzetta, Kleck, 1970).

У животных исполнение собственных демонстраций прямо пропорционально чувствительности к аналогичной стимуляции партнёра и способности классифицировать экспрессивные реакции оппонента по наличию/отсутствию нужных демонстраций (на которые готово реагировать животное). Позитивная корреляция сохраняется, даже если демонстрация воспроизводится с искажением, исполнитель заслоняется ветками, листвой и пр., именно в силу инстинктивного характера продуцирования и отреагирования сигналов (Nuechterlein, Storer, 1982; Searby et al., 2004; Evans, Marler, 1995; Hauser, 1996; Peters, Evans, 2003a, b, 2007; Evans, Evans, 2007).

Следовательно, отрицательная корреляция у человека связана с неинстинктивным механизмом социализации, основанным на коммуникативной среде в семье и связанном с ним обучении . В высокоэкспрессивной среде в семье навыки лицевые демонстрации отлично развиваются, но поскольку высокоэмоциональные сигналы всех членов семьи крайне выразительны и очень точны, навыки расшифровки развиваются слабо в силу отсутствия необходимости. И наоборот, в низкоэкспрессивных семьях навыки экспрессивного выражения эмоциональных состояний развиты очень слабо, но поскольку необходимость понимания объективно существует, идёт обучение более точной расшифровке слабых сигналов (Izard, 1971, цит. по Изард, 1980).

Это предположение получило полное подтверждение при использовании «Опросника экспрессивности в семье» (Family Expressiveness Questionnaire ) для оценки коммуникативной среды. Навык кодировки эмоционального состояния в лицевых экспрессиях позитивно коррелирует с уровнем эмоциональности отношений и эмоциональной свободой в семье, навык расшифровки - отрицательно (Halberstadt, 1983, 1986)

И в заключение - зачем же у человека сейчас ищут инстинкты с тем же усердием, с каким раньше искали бессмертную душу? Цель одна - не мытьём, так катаньем примирить с несправедливостью устройства мира, который во зле лежит и, несмотря на 1789 и 1917 год, не собирается оттуда вылезать, напротив, погружается во зло всё глубже.

Инстинкты. Они есть у человека или их нет?

Виноградова Екатерина Павловна, к.б.н., доц. каф. высшей нервной деятельности и психофизиологии биологического факультета СПбГУ

Смысл, вкладываемый биологом в слово «инстинкт» обычно сильно отличается от того, что вкладывает в него далекий от биологии человек. Давайте попробуем разобраться, в чем разница. Дискуссия, которая последние годы идет в среде этологов и биологов, не касается проблемы биологически детерминированных форм поведения. Среди биологов мало кто сомневается, что человек - существо биосоциальное, и его поведение определяется отнюдь не одними только социальными факторами. В разговоре же между людьми, в разной степени далекими от биологии, все упирается в понятие «инстинкт», его дефиниции.
Одно из определений научного понятия «инстинкт» – «совокупность врожденных потребностей и врожденных же программ их удовлетворения, состоящих из пускового сигнала и программы действия».

Программу действия Конрад Лоренц, один из самых знаменитых этологов, назвал «фиксированным комплексом действия» – ФКД. Таким образом, с позиции ЭТОЛОГИИ

Инстинкт = Врождённые потребности + Врождённая программа действия

С классических позиций биологии врожденная программа действий включает в себя ключевой стимул, общий у всех представителей данного вида, который всегда будет вызывать один и тот же фиксированный комплекс действий (ФКД). Поэтому в БИОЛОГИИ формула приобретает такой вид:

Инстинкт = Врождённые потребности + ключевой стимул + фиксированный комплекс действий

или И = Птрб + КС + ФКД
Давайте поговорим о врожденных потребностях чуть позже, а сначала остановимся на ключевом стимуле и ФКД.

КЛЮЧЕВОЙ СТИМУЛ
Ключевой стимул является действительно врождённым пусковым механизмом и обеспечивает привязку конкретного инстинктивного акта к строго конкретной стимульной ситуации. Целесообразность данного механизма обусловлена тем, что конкретное поведение должно быть осуществлено в адекватной с биологической точки зрения ситуации.

Ключевым стимул является только в том случае, если он проявляются непременно у ВСЕХ представителей вида, даже если они росли изолированно от своих соплеменников, т.е., видотипичны.
В качестве ключевого стимула могут выступать самые разнообразные сигналы:
- химические (феромоны, половые аттрактанты, воздействующие через обонятельные пути);
- акустические (строго фиксированные крики или «песни»);
- тактильные (специфические прикосновения к определённым частям тела);
- визуальные (специфические видовые элементы окраса и разметки, видовые морфологические признаки - хохолки, гребни, наросты, общие контуры тела и размеры);
- видоспецифические телодвижения и позы (позы устрашения, подчинения, ритуалы приветствия и ухаживания).

Предъявление животному любого ключевого стимула влечёт за собой его специфическую врождённую реакцию. В качестве примера такого ключевого стимула можно привести ярко окрашенный открытый клюв птенца, который вызывает поведение кормления, или красное брюшко самца колюшки в период брачного поведения.

Исследования трёхиглой колюшки - классического объекта лабораторных исследований, - показали, что в брачный период брюшко самца колюшки окрашивается в яркий красный цвет. Демонстрируя его всему миру, он, с одной стороны, отпугивает от гнезда соперников-самцов, а с другой - напротив, привлекает самку. Даже созданные в лаборатории модели, крайне отдаленно напоминающие другого самца, вызывали нападение со стороны самца, охраняющего свою территорию, когда он видел "красное брюшко". При этом он оставался безразличным даже в случае максимально близкого образа другого самца, но без красного брюшка.

У птенцов серебристой чайки ключевой стимул - красное пятно на желтом клюве родителей, вид его «включает» реакцию выпрашивания: птенец клюет в это пятно, и родитель отрыгивает ему пищу в рот.

ФИКСИРОВАННЫЙ КОМПЛЕКС ДЕЙСТВИЙ (ФКД)

Ключевой стимул запускает фиксированный комплекс действий, который, в свою очередь, не является монолитным актом, а может быть разделен на две фазы: аппетентное поведение и консуматорное поведение.

Фиксированный комплекс действий= аппетентное поведение (АП) + консуматорное поведение (КП)

Аппетентное поведение (англ. "appetitive behavior" от лат. "appetitus" - "стремление", "желание) – поиск и приближение к объекту удовлетворения потребности.
Консуматорное поведение (от англ. "consummate" - "доводить до конца", "завершать" ) – непосредственно удовлетворение потребности (убийство добычи, совокупление).
Впервые деление инстинктивного поведения ввел Уоллес Крейг.

Итак, развернем теперь начальную формулу инстинкта И = Птрб + КС + ФКД и представим ее в виде:

И = Птрб + КС + АП + КП

Важно запомнить!
Если мы используем биологическое понятие "инстинкт", то должны знать:
- ВСЕ СТАДИИ ИНСТИНКТА (Птрб, КС, АП, КП) - ВРОЖДЕННЫЕ
- НАУЧЕНИЕМ НЕ ОБУСЛОВЛЕНА НИ ОДНА ИЗ СТАДИЙ ИНСТИНКТА
Поскольку наш разговор начался с разницы в восприятии понятия «инстинкт» у биологов и обывателей, то здесь будет уместно уточнить вот что: чем сложнее организация животного, тем меньше доля врождённых компонентов в его поведении и тем менее жёстко эти компоненты запрограммированы.
Исследуя механизмы и структуру протекания инстинктивных актов, исследователи уже давно обнаружили, что аппетентное поведение, с одной стороны, является типичным для каждого конкретного вида, с другой - у многих высокоорганизованных видов оно оказалось изменчиво и приспособлено к меняющимся условиям внешней среды. То же можно сказать и про консуматорную стадию: и у птиц, и у млекопитающих ряд консуматорных актов, в строгом смысле, не является во всей полноте данным от рождения, а содержит и некоторый элемент индивидуальной практики.
В большинстве случаев это относится к моторной составляющей самого инстинктивного акта, когда новорожденный детёныш свои первые консуматорные акты выполняет очень нестабильно, нечётко. По всей видимости, это связано с незаконченным процессом созревания нейронных ансамблей мозга, которые в норме и отвечают за данный врождённый акт. Так и получается, что самые первые движения животного при осуществлении инстинктивного акта являются "незрелыми", "неуверенными", но только после нескольких проб и ошибок они обретают все свои сугубо видотипичные черты.

Давайте рассмотрим стадии инстинкта у ряда животных на примере поведения совокупления и охоты.
1. Поведение совокупления

Птрб – репродуктивная
КС♀ – изменение секреции гормонов, КС♂ – феромоны самки
АП – поиск полового партнёра, совокупление
КП – отрывание головы самца

Кошки
Птрб – репродуктивная
КС♀ – эндогенное изменение секреции гормонов, КС♂ – феромоны самки
АП – поиск полового партнёра
КП – совокупление у кошек сравнительно с богомолами вариативно в отношении поведения ухаживания самцов. Вариативны также и позиции половых партнёров.

Собаки
Если щенка собаки выращивать изолированно от его сверстников, то в дальнейшем, при достижении половозрелого возраста, этот пес не сможет нормально осуществить акт спаривания с сукой: он, как полагается, вскочит на неё сзади, пристроится, и даже предпримет попытки совершения фрикций. Но это будут именно попытки, поскольку даже введения полового члена во влагалище суки может не произойти. Таким образом, у собак можно обнаружить и врожденную потребность, и ключевой стимул, но проявление ФКД очень сильно зависит от индивидуального опыта.

Приматы
У них совокупление организовано еще сложнее, и этот процесс уже полностью не является врожденным поведением. Выращенные в изоляции обезьяны (без материнской опеки) не способны осуществить этот акт самостоятельно, более того, самки будут категорически противодействовать попыткам самцов осуществить спаривание.

2. Охотничье поведение

Охотничий «инстинкт» у кошачьих и псовых также не имеет чётко детерминированной программы, поскольку консуматорный акт убийства добычи является результатом научения.

Мама-гепард обучает щенков

Аппетентная стадия

Консуматорная стадия

Таким образом, врождёнными являются не столько конкретно сами двигательные акты инстинкта, сколько их некий общий шаблон, в рамках которого и развиваются уже сами движения. Ещё Вагнер** упоминал о некоторой едва уловимой индивидуальности в проявлении инстинкта у разных особей, и поэтому в итоге предпочитал говорить не о строго фиксированных врождённых стереотипах действия, а именно о видовых шаблонах инстинктивного поведения. Таким образом, получается, что проявление конкретного инстинкта у разных особей одного вида может иметь слабые различия, но одновременно с этим проявление данного инстинкта явственно определено у всего вида в целом и может служить чёткой отличительной чертой по отношению к другим видам.

"Но не пора ли уже вернуться к врожденным потребностям?" - вероятно, думает внимательный читатель.
Конечно. Теперь мы с вами готовы поговорить о врожденных потребностях, а заодно и ответить на вопрос об инстинктах человека.

ВРОЖДЕННЫЕ ПОТРЕБНОСТИ

Остановимся теперь чуть подробнее на потребностях. Именно они составляют основу поведения человека и животных. Наше поведение – это движение навстречу потребностям, и его цель - их удовлетворить.
Потребности разделяют на витальные («жизненные»), социальные и идеальные (о них в другой раз).
К витальным относятся не только потребность в самосохранении, которую можно разделить на потребность в пище, в избегании боли и т.п. Жизненно важны для нас потребности в сенсорном притоке (раздражении органов чувств), в эмоциях, в приобретении информации и получении удовольствия.
К социальным относят все те потребности, удовлетворяя которые мы налаживаем коммуникацию с другими людьми. Общение надо понимать в широком смысле - это не только беседа с глазу на глаз или переписка в соцсетях. Человек может быть занят чем-то и в одиночестве, но он, например, моет посуду не потому, что нет чистой, а для того, чтобы порадовать жену.
Социальных потребностей очень много, но главная из них – потребность в социальной самоидентификации, то есть потребность ощущать себя членом какого-либо сообщества.
Все наше поведение и душевные переживания строятся на основе идентификации с определенной группой: семьей, народом, трудовым коллективом, группой внутри этого коллектива.
Самоидентификация лежит в основе многих форм поведения, которые относят к «высшим». Например, потребность в религии определяется потребностью принадлежать к ограниченному сообществу, которое отличается от других рядом внешних признаков, что обеспечивается обрядностью.
Кроме самоидентификации, в чем еще мы испытываем потребность? В доминировании, в подчинении, в дружеских отношениях, в самооценке и т.д. Следует подчеркнуть, что поведение всегда направлено на удовлетворение одновременно нескольких потребностей. Например, зачем студенты могут посещать занятия? В идеале – чтобы получить образование и иметь высокооплачиваемую работу. Но получение знаний и практических навыков – далеко не главная потребность, которую они удовлетворяют, приходя в свой вуз. Единственная ситуация, в которой поведение человека определяется одной-единственной потребностью – когда он торопится в туалет. Но по большому счету, даже при этом он удовлетворяет социальную потребность уединяться при эвакуации содержимого мочевого пузыря и кишечника!

Наличие индивидуального спектра врожденных потребностей указывает на то, что многие другие индивидуальные особенности также являются врожденными свойствами, а не продуктом воспитания и обучения.
Знание врожденных особенностей поведения помогает обычному человеку, прежде всего, правильно вести себя, общаясь с животными. Например, на улице нельзя разглядывать собаку: прямой взгляд – выражение агрессивных намерений. Но и поведение человека подчиняется тем же закономерностям. Вообще, язык наших телодвижений весьма выразителен, и внимательному взгляду может сказать многое о намерениях собеседника, его отношении к нам и даже внутреннем мире.
Каждый человек, как и каждое животное, появляется на свет со своим индивидуальным спектром врожденных потребностей, по-разному и в разной степени выраженных, именно поэтому одним из отличий этологии от других наук о поведении является положение о врожденном разнообразии людей. К слову, - ДА, этология изучает и поведение ЧЕЛОВЕКА, а именно – врожденную составляющую его поведения.

Так есть ли инстинкты у человека?

Итак, исходя из определения и структуры инстинкта, которые мы только что рассмотрели, можем теперь предположить, что у существа, по развитию стоящего гораздо выше кошачьих, инстинктов в классическом представлении нет.
[Хотя, по правде сказать, у человека все же обнаружен один-единственный инстинкт, который был найден Ирениусом Эйбл-Эйбесфельдтом, учеником К. Лоренца. Встречая симпатичного нам человека, мы не только улыбаемся, раздвигая губы, еще у нас непроизвольно приподнимаются брови. Это движение, которое длится 1/6 секунды, Эйбл-Эйбесфельдт зафиксировал на кинопленку у людей разных рас. Самую большую часть своих исследований он провел в диких уголках планеты, среди племен, которые не знают не только телевизора, но и радио, и с соседями имеют контакты редкие и поверхностные. Таким образом, поднимание бровей не могло сформироваться в результате имитационного обучения. Главным же аргументом явилось поведение детей, слепых от рождения. У них тоже голос симпатичного им человека вызывает подъем бровей, и на те же 150 мс]
Так что же получается? Выражения типа «инстинкт самосохранения» некорректны? А как же тогда назвать «автоматическое» отдергивание руки от горячей плиты или огня?!
Да, совершенно верно, у человека есть врожденная ПОТРЕБНОСТЬ самосохранения. Но нельзя называть это инстинктом, поскольку у нас нет соответствующего ФКД, то есть врожденной программы двигательной активности, которая удовлетворяла бы эту потребность. Уколовшись или обжегшись, мы отдергиваем руку – но это НЕ ИНСТИНКТ, а всего лишь РЕФЛЕКС (безусловный) НА БОЛЕВОЕ РАЗДРАЖЕНИЕ. Вообще, у нас масса защитных безусловных рефлексов, например, мигательный рефлекс, кашель, чихание, рвота. Но это простейшие стандартные рефлексы. Все прочие угрозы целостности организма вызывают только такие реакции, которые мы приобретаем в процессе обучения.
«Материнский инстинкт», «половой инстинкт» и прочие подобные выражения - все они некорректны применительно к человеку. И некорректны они не только по отношению к человеку, но и ко всем высокоорганизованным животным. У нас есть соответствующие потребности, но нет ни врожденной программы их удовлетворения, ни ключевого стимула, ни ФКД.
Еще не забыли формулу Инстинкта, уважаемый читатель?
И = Птрб + КС + ФКД

Таким образом, у человека инстинктов в строгом его понимании – нет. Но при этом он остается существом биосоциальным, и объективно существует ряд биологически детерминированных факторов, которые регулируют его поведение.

Часто врожденные инстинкты человека еще называют основными инстинктами. В основе этих инстинктов лежит склонность человека совершать те или иные действия или же избегать тех или иных поступков.

Безусловно, что все врожденные инстинкты человека реализовываются не полностью, поскольку важную роль также отыгрывают социальные нормы.

Необходимо отметить, что по отношению к людям, точное определение инстинктов не относится. То есть сложные врожденные реакции, которые происходят в организме практически без изменений, в качестве ответа на раздражители внешней среды касаются только животных.

На сегодняшний день выделяют три группы врожденных инстинктов человека.

Итак, у первой группе относятся:

Предрасположенности, которые появляются врожденно. Эти инстинкты отвечают за желание человека сохранить свою жизнь.

В качестве признаков этих инстинктов выступают:

наличие неудовлетворенности приводит к тому, что человеческая особь имеет значительно пониженные шансы на выживание;

отсутствие необходимости в другом объекте для того, чтоб удовлетворить свои потребности.

Кроме того, к этой группе относят такие предрасположенности, как:

Инстинкт самосохранения. Этот инстинкт является врожденным, так как каждый человек с самого своего рождения стремиться избегать ситуаций, которые могли бы причинить вред ему или его здоровью.

Эволюционные фобии. Например, некоторые люди с самого рождения чувствуют страх перед теми или иными предметами, например боязнь змей, пауков, темноты.

Пристрастия или отвращения. На генетическом уровне человек может испытывать отвращение или пристрастие к той или иной пище. Например, для кого-то является острым и непреодолимым желанием попробовать что-то новое, ощутив новый вкус, для кого-то же имеет место быть желание употреблять в пищу соленую, наполненную минералами или калорийную пищу.

Регуляция температуры тела.

Желание бодрствовать и при ощущении усталости – спать для того, чтоб организм наполнялся силами и энергией для дальнейшего существования.

Желание увидеть или ощущать полет. Часто на генетическом уровне у многих людей возникает желание ощутить или посмотреть на полет. Так, для некоторых особей особенной популярностью пользуется вид сверху, другие люди, при первых признаках опасности пытаются спрятаться как можно выше, а некоторые люди настолько привязаны к брахиации, что связывают свою основную деятельность с воздухом и полетом. Например, занимаясь прыжками с парашютом или руководя самолетом.

Еще одним врожденным инстинктом первой категории является испражнения. То есть каждый человек нуждается в мочеиспускании и дефекации переработанных продуктов.

Еще одним врожденным инстинктом является страсть к собирательству или коллекционированию.

Биологические часы и ритмы. То есть взаимодействие с окружающим миром происходит в результате привыкания человека к факторам окружающей среды, которые имеют периодические изменении. То есть привыкание к колебаниями температуры, изменению сезонов и т.д.

Режим сна и отдыха. То есть каждая человеческая особь с рождения имеет потребность в отдыхе для восстановления своих сил.

На сегодняшний день, многие ученые выделяют вторую категорию врожденных человеческих инстинктов, которые получили название социальных.

Особенность этих инстинктов заключается в том, что процесс их формирования происходит, только если одна особь имеет взаимодействие с другой.

Эта группа выделяет такие предрасположенности:

Инстинкт продолжения своего рода. То есть каждый человек имеет врожденное желание продолжать свой род, создавая свое потомство.

Родительское поведение. Этот инстинкт проявляется, когда человек имеет детей, у него на подсознательном уровне возникает желание опекать и заботиться о своем потомстве.

Доминирование и подчинение. Этот инстинкт проявляется у одних людей желанием подчинять себе других людей (выраженные лидерские качества), а у других – подчиняться.

Умиротворение и агрессия.

Территориальные инстинкты. То есть четкое очерчивание своей территории.

Групповое поведение. Оно характеризуется желанием человека подчиняться мнению большинства, как единственно правильному.

Третья группа инстинктов состоит из врожденных программ идеальных потребностей. Особенность этой категории связана с тем, что она не имеет привязки к индивидуальному или видовому адаптированию к действительности. То есть эти инстинкты не могут быть выведенными, они могут существовать лишь самостоятельно и обобщенно.

К этим инстинктам относят:

инстинкт обучения;
существование игр;
наличие имитации;
наличие своих собственных предпочтений в искусстве.

Скачать данный материал:

(Пока оценок нету)

Человеком движут три основных его инстинкта, это сексуальный инстинкт, инстинкт власти и инстинкт самосохранения. Используя эти инстинкты, можно подчинить себе волю человека и манипулировать им. А также можно с их помощью стимулировать себя на достижение больших целей. Психологи считают самым слабым инстинктом, инстинкт самосохранения, но я пришел к иному выводу, и ставлю его превыше остальных, считая его основным. Я считаю, что как сексуальный инстинкт, так и инстинкт власти, имеют основу в инстинкте самосохранения, который отвечает как за собственное воспроизводство, так и за максимальную безопасность. Посудите сами, для чего еще человеку нужна власть, как не для большей безопасности, а сексуальный инстинкт, есть не что иное, как необходимость продолжения своего рода, что также можно считать самосохранением. Все манипуляции с человеческим сознанием, и главное подсознанием, замешаны на манипуляции его инстинктами.

Вообще если говорить о сознательной частичке человека, то более чем у девяноста процентов людей, она, эта частичка сознания, частичка разума, напрочь, к сожалению, атрофирована. Все дело в том, что в нашем обществе не принято эту частичку развивать, вот память тренировать, это да, это мы умеем, этому нас учат, а вот развивать сознание, у нас не принято. Поэтому эффективность обращения к подсознанию такого вот, бессознательного человека, в котором преобладают лишь его инстинкты и так сказать, фоновые мысли, а не здравый смысл, это гораздо более эффективный способ подчинить его своей воле. Но почему психологи ставят инстинкт самосохранения ниже инстинкта власти и сексуального инстинкта? При стандартном воспитании человека, сексуальный инстинкт и инстинкт власти подавляются, понятное дело по каким причинам.

Именно эти инстинкты дают человеку основное преимущество в жизни, давая ему мощный импульс к достижению высоких результатов. А вот инстинкт самосохранения, в чистом виде, в основном держится на страхе, и человек находится в подчинении из-за своего страха. Но как я уже сказал, я потому и считаю инстинкт самосохранения выше остальных, что его полная структура, это как раз и инстинкт власти и сексуальный инстинкт вместе взятые. И страх связанный с инстинктом утраты власти, равно как и инстинктом сексуальным, намного выше, что можно объяснить большим риском жизни из-за власти или секса.

Для меня это очевидные факты, ведь инстинкт самосохранения нередко притупляется двумя другими основными инстинктами, и это их недостаток, ведь жизнь для человека – это самое главное, без нее у него ничего не будет. Но по большей части, хорошо развитый инстинкт власти и сексуальный инстинкт, безусловно, дают человеку больше безопасности, чем инстинкт самосохранения, основанный на слабом страхе. Я называю его слабым страхом, так как все инстинкты являются страхом, а страх как известно дает бешеную силу, если это сильный страх.

Вот почему инстинкт самосохранения я считаю основным, потому что в полной мере он собирает в себе все страхи, связанные с жизнью человека, и заставляет его действовать, заставляет добиваться высоких результатов. Из всего сказанного можно сделать вполне логичный вывод, манипуляции подвержен любой человек, и страх свойственен каждому, он только распределяется в разных пропорциях для разных людей.

А вот если человек мыслит сознательно, то любой его страх теряет силу, ибо когда ты знаешь причину страха, тебе не составляет особого труда его устранить. Трусы боятся погибнуть, движимые неполноценным инстинктом самосохранения, они быстрее всех и погибают. Жаждущие власти, нередко забывают про самосохранение и здравый смысл, что также приводит к трагичным последствиям. Ну а уж сколько люди совершают глупостей из-за противоположного пола, перечислять полагаю не имеет смысла. И все это страх за себя, причем страх неосознанный.

Инстинкт – это как автопилот, когда вы сами себя не контролируете, инстинкт движет вами, это происходит примитивно, грубо, достаточно просто, но и часто очень даже эффективно. А все потому, что только человек, осознающий все свои действия и желания, может противостоять манипуляции, манипулировать сам, и соответственно более изящно и эффективно добиваться результатов. Но таких мало, потому изучение и применение подсознательных манипуляций человеком с целью побудить его к чему-либо, посредством его инстинктов — это самый действенный метод воздействия на людей.

Инстинктом называют врожденную, строго постоянную специфическую для каждого вида организмов форму приспособительного поведения, побуждаемого основными биологическими потребностями особи и специфическими раздражителями внешней среды. Инстинкт, как и безусловный рефлекс, является врожденной передаваемой по наследству реакцией, но вместе с тем инстинкт значительно более сложный, и поэтому его называют деятельностью или поведением. Для обозначения инстинкта также используют понятия: «видоспецифичное поведение», «стереотипическое поведение», «врожденное поведение», «генетически запрограммированное поведение», «комплекс фиксированных действий» и др. Инстинкт, кроме того, отождествляют с понятием «драйв», что значит влечение, страсть. В отличие от безусловных рефлексов, которые могут осуществляться не только с участием ствола головного мозга, но и отдельными сегментами спинного мозга, для осуществления инстинктов необходимы высшие отделы головного мозга. Высокая видовая специфичность инстинктивного поведения часто используется как таксономический признак наряду с морфологическими особенностями данного вида животных.

Инстинкт помогает животному существовать в окружающей его, мало изменяющейся среде. Инстинкты животных многообразны. Они всегда связаны с важными биологическими потребностями животного. Примерами их являются: половой инстинкт (например, токование у птиц, бои за самку), забота о потомстве (выкармливание личинок у муравьев, постройка гнезд, высиживание яиц и кормление птенцов у птиц), стадные инстинкты, побуждающие животных объединяться в стаи, стада, и т. д.

Человек также наделен врожденными задатками и инстинктами, иначе он не мог бы жить и развиваться. Однако все чисто человеческие качества приобретаются человеком в процессе обучения и воспитания. Воспитать человека значит, прежде всего, выработать способность подавлять и направлять инстинктивную деятельность в необходимое русло. Врожденное поведение человека играет несравненно меньшую роль в сравнении с приобретенным поведением. Кроме того, у людей врожденные импульсы подвергаются культурному вытеснению или корректировке в соответствии с требованиями социума. Вместе с тем следует учитывать, что в ряде случаев, когда контроль коры мозга за нижележащими, подкорковыми структурами ослабевает (например, в состоянии сна, опьянения, при действии наркотиков и т.д.), инстинктивная деятельность проявляется в яркой форме (например, в форме повышенной сексуальности, агрессивности и т.д.). Общепринятыми для человека считаются инстинкты самосохранения, продолжения рода, социальный, самосовершенствования. Австрийский этолог К. Лоренц добавляет к этому списку «инстинкт борьбы» – агрессию.

Инстинктивное поведение человека и животных имеет ряд характерных особенностей:

1) оно высоко адаптивно и не требует предварительного научения. Это создает явные преимущества для животных с коротким сроком жизни и для животных, лишенных родительской заботы;

2) инстинктивное поведение видотипично, т. е. одинаково проявляется у всех организмов данного вида при одинаковых внешних и внутренних условиях.

3) инстинктивные действия запрограммированы в генах и формируются в процессе индивидуального развития независимо от опыта животного или человека.

Современные исследователи считают, что у высших животных и человека инстинктивное поведение и научение не существуют в поведении сами по себе, а переплетаются в единый поведенческий акт.

Благодаря многочисленным исследованиям ученых-этологов К. Лоренца, У. Крэга, Ж. Фабра, Н. Тинбергена, Р. Шовена, Р. Хайнда, О. Менинга, Д. Дьюсбери и др. начали проясняться физиологические механизмы инстинктивного поведения.

К. Лоренцем была предложена теория, получившая название «концепции растормаживания». Согласно этой теории, в организме постоянно имеется готовность к осуществлению различных врожденных реакций, но внешнее проявление инстинктов блокируется, то есть подавляется процессами активного торможения, исходящими из центральной нервной системы. Каждому инстинкту соответствует своя энергия, действие которой подавляется до той поры, пока сигналы от знаковых стимулов не произведут растормаживание. Лоренц предположил, что в определенном участке мозга есть структура, названная им «разрешающим механизмом», на которую и действуют знаковые стимулы.

К. Лоренц и его последователь, голландский этолог Н. Тинберген выдвинули следующие положения теории инстинктивного поведения:

1) каждому инстинкту соответствует своя энергия;

2) регуляцию каждого инстинкта осуществляет определенный участок мозга – центр инстинкта;

3) центры инстинктов организованы по иерархическому принципу; «включение» более высокого центра ведет за собой автоматическое «включение» подчиненных центров;

4) «запуск» инстинктивных действий подавляется тормозными процессами;

5) растормаживание центров инстинктов происходит либо под действием сигнальных раздражителей (релизеров), либо самопроизвольно;

6) осуществление инстинктивных действий приводит к самоистощению данной активности на определенный срок;

7) величина порога чувствительности к релизерам данной инстинктивной активности обратно пропорциональна давности осуществления этой активности.

Для проявления инстинкта необходимы так называемые внутренние и внешние факторы. К внутренним факторам проявления инстинкта относят гуморально-гормональные отклонения в организме от обычного физиологического уровня. Такие отклонения могут привести к выполнению организмом стереотипных инстинктивных действий. Так, введение лабораторным крысам половых гормонов вызывает у них гнездостроительную деятельность даже в отсутствие беременности.

В естественных условиях жизни организма для проявления инстинктов одних внутренних факторов недостаточно. Кроме них необходимы внешние факторы , так называемые ключевые , или пусковые, стимулы , или релизеры (разрешители). Очень часто при отсутствии ключевых стимулов, но при наличии соответствующей потребности организм приступает к активному поиску этих стимулов. Например, поиск партнера в период полового возбуждения, поиск птицей материала для построения гнезда и др. Таким образом, инстинктивное поведение реализуется в результате взаимосвязи внутренних и внешних факторов.

Согласно этологической концепции, специфическая активность внутренних факторов заблокирована системой нейросенсорных врожденных пусковых механизмов. Эти механизмы обеспечивают распознавание и оценку ключевых раздражителей, после чего происходит снятие «блокировки» и осуществление целенаправленного акта. Специфическая совокупность внешних стимулов получила название ключевых или пусковых раздражителей, поскольку каждый из них подходит только к своему «врожденному пусковому механизму» как ключ к замку. Помимо ключевых раздражителей выделяют также направляющие раздражители, которые облегчают ориентацию животных и поиск ключевых стимулов. В качестве ключевого раздражителя может выступать любой физический или химический признак объекта: форма, размер, цвет, запах и даже направление движения объекта.

Протекание инстинкта, по К. Лоренцу и У. Крэгу, можно представить в виде схемы: эндогенное побуждение (потребность) – ключевой пусковой стимул – комплекс стереотипных действий (последовательность двигательных актов) – «завершающий акт».

Инстинкт способен к индивидуальной изменчивости. В нем различают наиболее стабильные «ритуализованные» действия и наиболее изменчивые его элементы. Истинные инстинктивные акты можно наблюдать у животных только при первом их проявлении. При каждой последующей их реализации одновременно возникает множество новых, только что приобретенных условных рефлексов. Эти условные рефлексы приводят к индивидуальной модификации наследственно запрограммированного поведенческого акта.

Инстинктивное поведение запрограммировано в ЦНС, а внешние факторы могут побуждать и корректировать поведение. У. Крэг выделял две фазы целостного инстинктивного поведения: 1) поисковое (подготовительное, аппетентное), например, поиск жертвы хищником; 2) завершающее поведение , например, поедание хищником жертвы. Поисковое поведение – это наиболее изменчивая часть инстинктивного поведения, в составе которого важную роль приобретает собственный жизненный опыт . Завершающее поведение – это наиболее стабильная, генетически фиксированная фаза инстинктивного поведения.

В настоящее время принято считать, чтоорганизация инстинктивного поведения осуществляется следующим образом. Ключевой раздражитель может запускать соответствующую ему программу поведенческого акта на основе «жестких», генетически обусловленных связей между сенсорными и двигательными системами. При этом действие разворачивается по принципу «ключ – замок» и реализуется в стереотипном двигательном акте. Такой поведенческий акт осуществляется вне зависимости от общей внешней ситуации. В организации сложного инстинктивного поведения значительную роль играют внутренние факторы проявления инстинкта. Доминирующая потребность и возникшее на ее основе мотивационное возбуждение повышают чувствительность сенсорных систем, избирательно настроенных на внешние стимулы, адекватные данной потребности. При этом осуществляется избирательная активация нервных центров, связанных с формированием и запуском определенных программ двигательных актов, направленных на поиск ключевого раздражителя. В результате соответствующей настройки центральной нервной системы появление стимула, адекватного доминирующей потребности, становится эффективным для запуска определенного стереотипного инстинктивного поведения.

Единая классификация инстинктов пока не сложилась. И.П. Павлов сложные безусловные рефлексы называл инстинктами, которые в свою очередь делил на пищевые, половые, родительские, оборонительные. Отличительными особенностями инстинктов являются цепной характер реакций (завершение одного рефлекса служит сигналом следующего рефлекса) и их зависимость от гормональных и метаболических факторов. Так, возникновение полового и родительского инстинктов связано с циклическими изменениями функционирования половых желез, а пищевой инстинкт находится в зависимости от тех изменений обмена веществ, которые развиваются при отсутствии пищи.

Достаточно часто инстинкты разделяют по их происхождению на три основные группы. К первой группе относятся инстинкты, происхождение которых связано с изменениями и во внутренней и во внешней среде организма. В эту группу входят гомеостатические инстинкты, направленные на сохранение внутренней среды организма. Примером таких инстинктов является питьевое и пищевое поведение. В первую группу входят также инстинкт отдыха и сна, половой инстинкт, строительный инстинкт у животных (строительство норы, берлоги, гнезда).

КАТЕГОРИИ